Бранко пишет:
quote: |
=то московиты устраивали массовую резню еретиков - как они это сделали с новгородцами |
|
Зачем приписывать войне Москвы с Новгородом религиозные мотивы когда там была причиной политика? По-моему Карамзин довольно подробно описал причину разорения Новгорода Иваном III, коей была его (Новгорода) измена древним установлениям и вызванное честолюбием приснопамятной Марфы желание отгородиться от влияния Москвы попыткой перейти на сторону Литвы-политического и военного противника Москвы в то время, сиречь измена.
http://magister.msk.ru/library/history/karamzin/kar06_01.htm
[1470 г.] Между тем, по сказанию Летописцев, были страшные знамения в
Новегороде: сильная буря сломила крест Софийской церкви; древние Херсонские
колокола в монастыре на Хутыне сами собою издавали печальный звук; кровь
являлась на гробах, и проч. Люди тихие, миролюбивые трепетали и молились
богу: другие смеялись над ними и мнимыми чудесами. Легкомысленный народ
более нежели когда-нибудь мечтал о прелестях свободы; хотел тесного союза с
Казимиром и принял от него Воеводу, Князя Михаила Олельковича, коего брат,
Симеон, господствовал тогда в Киеве с честию и славою, подобно древним
Князьям Владимирова племени, как говорит Летописцы. Множество Панов и
витязей Литовских приехало с Михаилом в Новгород.
В сие время скончался Новогородский Владыка Иона: народ избрал в
Архиепископы Протодиакона Фиофила, коему нельзя было ехать в Москву для
поставления без согласия Иоаннова: Новогородцы чрез Боярина своего, Никиту,
просили о том Великого Князя, мать его и Митрополита. Иоанн дал опасную
грамоту для приезда Феофилова. в столицу и, мирно отпуская Посла, сказал
ему: "Феофил, вами избранный; будет принят с честию и поставлен в
Архиепископы; не нарушу ни в чем древних обыкновений и готов вас жаловать,
как мою отчину, если вы искренно признаете вину свою, не забывая, что мои
предки именовались Великими Князьями Владимирскими, Новагорода и всея Руси"
[1471 г.] Посол, возвратясь в Новгород, объявил народу о милостивом
расположении Иоанновом. Многие граждане, знатнейшие чиновники и нареченный
Архиепископ Феофил хотели воспользоваться сим случаем. чтобы прекратить
опасную распрю с Великим Князем; но скоро открылся мятеж, какого давно не
бывало в сей народной Державе.
Вопреки древним обыкновениям и нравам Славянским, которые удаляли женский
пол от всякого участия в делах гражданства, жена гордая, честолюбивая, вдова
бывшего Посадника Исаака Борецкого, мать двух сыновей уже взрослых, именем
Марфа, предприяла решить судьбу отечества. Хитрость, велеречие, знатность,
богатство и роскошь доставили ей способ действовать на правительство.
Народные чиновники сходились в ее великолепном или, по-тогдашнему, чудном
доме пировать и советоваться о делах важнейших. Так, Св. Зосима, Игумен
монастыря Соловецкого, жалуясь в Новегороде на обиды двинских жителей, в
особенности тамошних прикащиков Боярских, должен был искать покровительства
Марфы, которая имела в Двинской земле богатые села. Сперва, обманутая
клеветниками, она не хотела видеть его; но после, узнав истину, осыпала
Зосиму ласками, пригласила к себе на обед вместе с людьми знатнейшими и дала
Соловецкому монастырю земли. Еще не довольная всеобщим уважением и тем, что
Великий Князь, в знак особенной милости, пожаловал ее сына, Димитрия, в
знатный чин Боярина Московского, сия гордая жена хотела освободить Новгород
от власти Иоанновой и, по уверению Летописцев, выйти замуж за какого-то
Вельможу Литовского, чтобы вместе с ним господствовать, именем Казимировым,
над своим отечеством. Князь Михаил Олелькович, служив ей несколько времени
орудием, утратил ее благосклонность и с досадою уехал назад в Киев, ограбив
Русу. Сей случай доказывал, что Новгород не мог ожидать ни усердия, ни
верности от Князей Литовских; но Борецкая, открыв дом свой для шумных
сонмищ, с утра до вечера славила Казимира, убеждая граждан в необходимости
искать его защиты против утеснений Иоанновых. В числе ревностных друзей
Посадницы был Монах Пимен, Архиепископский Ключник: он надеялся заступить
место Ионы и сыпал в народ деньги из казны Святительской, им расхищенной.
Правительство сведало о том и, заключив сего коварного Инока в темницу,
взыскало с него 1000 рублей пени. Волнуемый честолюбием и злобою, Пимен
клеветал на избранного Владыку Феофила, на Митрополита Филиппа; желал
присоединения Новогородской Епархии к Литве и, лаская себя мыслию получить
сан Архиепископа от Григория Киевского, Исидорова ученика, помогал Марфе
советом, кознями, деньгами.
Видя, что Посольство Боярина Никиты сделало в народе впечатление, противное
ее намерению, и расположило многих граждан к дружелюбному сближению с
Государем Московским, Марфа предприяла действовать решительно. Ее сыновья,
ласкатели, единомышленники, окруженные многочисленным сонмом людей
подкупленных, явились на Вече и торжественно сказали, что настало время
управиться с Иоанном; что он не Государь, а злодей их; что Великий Новгород
есть сам себе Властелин: что жители его суть вольные люди и не отчина Князей
Московских; что им нужен только покровитель; что сим покровителем будет
Казимир и что не Московский, а Киевский Митрополит должен дать Архиепископа
Святой Софии. Громогласное восклицание: "Не хотим Иоанна! да здравствует
Казимир!" - служило заключением их речи. Народ восколебался. Многие взяли
сторону Борецких и кричали: "Да исчезнет Москва!". Благоразумнейшие
сановники, старые Посадники, Тысячские, Житые люди хотели образумить
легкомысленных сограждан и говорили: "Братья! что замышляете? изменить Руси
и православию? поддаться Королю иноплеменному и требовать Святителя от
еретика Латинского? Вспомните, что предки наши, Славяне, добровольно вызвали
Рюрика из земли Варяжской; что более шестисот лет его потомки законно
княжили на престоле Новогородском; что мы обязаны истинною Верою Святому
Владимиру, от коего происходит Великий Князь Иоанн, и что Латинство доныне
было для нас ненавистно". Единомышленники Марфины не давали им говорить; а
слуги и наемники ее бросали в них каменьями, звонили в Вечевые колокола,
бегали по улицам и кричали: "Хотим за Короля!" Другие: "Хотим к Москве
православной, к Великому Князю Иоанну и к отцу его, Митрополиту Филиппу!"
Несколько дней город представлял картину ужасного волнения. Нареченный
Владыка Феофил ревностно противоборствовал усилиям Марфиных друзей и говорил
им: "Или не изменяйте православию, или не буду никогда Пастырем отступников:
иду назад в смиренную келию, откуда вы извлекли меня на позорище мятежа". Но
Борецкие превозмогли, овладели правлением и погубили отечество, как жертву
их страстей личных. Совершилось, чего издавна желали завоеватели Литовские и
чем Новгород стращал иногда Государей Московских: он поддался Казимиру,
добровольно и торжественно. Действие беззаконное: хотя сия область имела
особенные уставы и вольности, данные ей, как известно, Ярославом Великим;
однако же составляла всегда часть России и не могла перейти к иноплеменникам
без измены или без нарушения коренных государственных законов, основанных на
Естественном Праве. Многочисленное Посольство отправилось в Литву с богатыми
дарами и с предложением, чтобы Казимир был Главою Новогородской Державы на
основании древних уставов ее гражданской свободы. Он принял все условия, и
написали грамоту следующего содержания:
"Честный Король Польский и Князь Великий Литовский заключил дружественный
союз с нареченным Владыкою Феофилом, с Посадниками, Тысячскими
Новогородскими, с Боярами, людьми Житыми, купцами и со всем Великим
Новымгородом; а для договора были в Литве Посадник Афанасий Евстафиевич,
Посадник Димитрий Исакович (Борецкий)... от людей Житых Панфил Селифонтович,
Кирилл Иванович... Ведать тебе, честному Королю, Великий Новгород по сей
крестной грамоте и держать на Городище своего Наместника Греческой Веры,
вместе с Дворецким и Тиуном, коим иметь при себе не более пятидесяти
человек. Наместнику судить с Посадником на дворе Архиепископском как Бояр,
житых людей, младших граждан, так и сельских жителей, согласно с правдою, и
не требовать ничего, кроме судной законной пошлины; но в суд Тысячского,
Владыки и монастырей ему не вступаться. Дворецкому жить на Городище во
дворце и собирать доходы твои вместе с Посадником; а Тиуну вершить дела с
нашими приставами. Если Государь Московский пойдет войной на Великий
Новгород, то тебе, господину, честному Королю, или в твое отсутствие Раде
Литовской дать нам скорую помощь. - Ржев, Великие Луки и Холмовский погост
остаются землями Новогородскими; но платят дань тебе, честному Королю. -
Новогородец судится в Литве по вашим, Литвин в Новегороде по нашим законам
без всякого притеснения... В Русе будешь иметь десять соляных варниц; а за
суд получаешь там и в других местах, что издревле установлено. Тебе,
честному Королю, не выводить от нас людей, не купить ни сел, ни рабов и не
принимать их в дар, ни Королеве, ни Панам Литовским; а нам не таить законных
пошлин. Послам, Наместникам и людям твоим не брать подвод в земле
Новогородской, и волости ее могут быть управляемы только нашими собственными
чиновниками. - В Луках будет твой и наш Тиун: Торопецкому не судить в
Новогородских владениях. В Торжке и Волоке имей Тиуна; с нашей стороны будет
там Посадник. - Купцы Литовские торгуют с Немцами единственно чрез
Новогородских. Двор Немецкий тебе не подвластен: не можешь затворить его. -
Ты, честный Король, не должен касаться нашей православной Веры: где захотим,
там и посвятим нашего Владыку (в Москве или в Киеве); а Римских церквей не
ставить нигде в земле Новогородской. - Если примиришь нас с Великим Князем
Московским, то из благодарности уступим тебе всю народную дань, собираемую
ежегодно в Новогородских областях; но в другие годы не требуй оной. - В
утверждение договора целуй крест к Великому Новугороду за все свое Княжество
и за всю Раду Литовскую вправду, без извета, а послы наши целовали крест
Новогородскою душою к честному Королю за Великий Новгород".
И так сей народ легкомысленный еще желал мира с Москвою, думая, что Иоанн
устрашится Литвы, не захочет кровопролития и малодушно отступится от
древнейшего Княжества Российского. Хотя Наместники Московские, быв
свидетелями торжества Марфиных поборников, уже не имели никакого участия в
тамошнем правлении, однако ж спокойно жили на городище, уведомляя Великого
Князя о всех происшествиях. Несмотря на свое явное отступление от России,
Новогородцы хотели казаться умеренными и справедливыми; твердили, что от
Иоанна зависит остаться другом Святой Софии; изъявляли учтивость его Боярам,
но послали Суздальского Князя, Василья Шуйского-Гребенку, начальствовать в
Двинской земле, опасаясь, чтобы рать Московская не овладела сею важною для
них страною.
Еще желая употребить последнее миролюбивое средство, Великий Князь отправил
в Новгород благоразумного чиновника, Ивана Федоровича Товаркова, с таким
увещанием: "Люди Новогородские! Рюрик, Св. Владимир и великий Всеволод
Юрьевич, мои предки, повелевали вами; я наследовал сие право: жалую вас,
храню, но могу и казнить за дерзкое ослушание. Когда вы бывали подданными
Литвы? Ныне же раболепствуете иноверным, преступая священные обеты. Я ничем
не отяготил вас и требовал единственно древней законной дани. Вы изменили
мне: казнь Божия над вами! Но еще медлю, не любя кровопролития, и готов
миловать, если с раскаянием возвратитесь под сень отечества". В то же время
Митрополит Филипп писал к ним: "Слышу о мятеже и расколе вашем. Бедственно и
единому человеку уклониться от пути правого: еще ужаснее целому народу.
Трепещите, да страшный серп Божий, виденный пророком Захариею не снидет на
главу сынов ослушных. Вспомните реченное в Писании: беги греха яко ратника;
беги от прелести, яко от лица змиина. Сия прелесть есть Латинская: она
уловляет вас. Разве пример Константинополя не доказал ее гибельного
действия? Греки царствовали, Греки славились во благочестии: соединились с
Римом и служат ныне Туркам. Доселе вы были целы под крепкою рукою Иоанна: не
уклоняйтеся от Святой великой старины и не забывайте слов апостола: Бога
бойтеся, а Князя чтите. - Смиритеся, и Бог мира да будет с вами!" - Сии
увещания остались бесполезны: Марфа с друзьями своими делала что хотела в
Новегороде. Устрашаемые их дерзостию, люди благоразумные тужили в домах и
безмолвствовали на Вече, где клевреты или наемники Борецких вопили:
"Новгород Государь нам, а Король покровитель!" Одним словом, Летописцы
сравнивают тогдашнее состояние сей народной державы с древним Иерусалимом,
когда Бог готовится предать его в руки Титовы. Страсти господствовали над
умом, и Совет Правителей казался сонмом заговорщиков.
Посол Московский возвратился к Государю с уверением, что не слова и не
письма, но один меч может смирить Новогородцев. Великий Князь изъявил
горесть: еще размышлял, советовался с матерью, с Митрополитом и призвал в
столицу братьев, всех Епископов, Князей, Бояр и Воевод. В назначенный день и
час они собралися во дворце. Иоанн вышел к ним с лицом печальным: открыл
Государственную Думу и предложил ей на суд измену Новогородцев. Не только
Бояре и Воеводы, но и святители ответствовали единогласно: "Государь! возьми
оружие в руки!" Тогда Иоанн произнес решительное слово: "Да будет война!" -
и еще хотел слышать мнение Совета о времени, благоприятнейшем для ее начала,
сказав: "Весна уже наступила: Новгород окружен водою, реками, озерами и
болотами непроходимыми. Великие Кязья, мои предки, страшились ходить туда с
войском в летнее время, и когда ходили, то теряли множество людей". С другой
стороны поспешность обещала выгоды: Новогородцы не изготовились к войне, и
Казимир не мог скоро дать им помощи. Решились не медлить, в надежде на
милость Божию, на счастие и мудрость Иоаннову. Уже сей Государь пользовался
общею доверенностию: Москвитяне гордились им, хвалили его правосудие,
твердость, прозорливость; называли любимцем Неба, Властителем Богоизбранным;
и какое-то новое чувство государственного величия вселилось в их душу.